| Район Беговой. Путевые хроники |
Район Беговой. Видимо, ключевое слово в названии — «бег», а не «бегА», как думают многие. Это понимаешь сразу, попав в этот район. Здесь все перемещается: люди, машины, поезда, лошади... Это не означает, что в других районах меньше суеты и телодвижений. Весь центр такой. Но здесь это как-то по-особому: более хаотично, но в то же время более осмысленно. Если, конечно, принять за смысл движение как таковое. А началось все давно, когда не было еще Санкт-Петербурга. Да и Москвы еще толком не было. Так, Кремль с посадами. Пролегала здесь Тверская дорога (ныне — Ленинградский проспект — прим. ред.): тянулась она из северо-западных русских земель, на юг, в Дикое поле. И уже тогда по ней бежали, ехали, шли: то русские от татар, то татары от русских; то обозы из Твери и Новгорода, то Иван Грозный с армией на Новгород. Колеса, копыта, кибитки, сани, ноги... Путь этот был как бы перпендикулярен времени. Москва менялась, а дорога — нет. Все те же ямщики в тулупах зимой, в рубахах — летом. Рыбные и пушные обозы. Уставшие от поденщины мужички. Коробейники. Стрельцы в кафтанах, важные и всегда по государеву делу... По Тверской дороге ежедневно проходило много обозов с товарами. Поэтому Иван Грозный устроил на прежних владениях Новинского монастыря ямщицкие поселения. Гужевая работа по тем временам была опасна и непредсказуема. Разбойники на дорогах, морозы, дикие леса... Много появлялось вдов в тех поселениях, которым нужно было как-то жить, кормить детей. Текли годы — текла дорога. Казнены стрельцы. Появился Санкт-Петербург. Границы старой столицы отодвинулись от Кремля примерно на три километра. Но что это за километры! Тверская — символ Москвы, ее аорта. Из всех магистралей она главная. «...Эх, вдоль по Питерской по Тверской-Ямской...». Движение на ней не останавливалось никогда, никогда не замирал бег. А на Петербургском шоссе (та самая фольклорная Питерская), как стала называться Тверская дорога, появился общественный транспорт. Дилижансы и «сидейки» — пятиместные кибитки (двое едут под навесом, трое — под открытым небом) катили из старой столицы в новую. Ехать можно было неделю. По разбитой, кое-где мощенной горбылем дороге — это удовольствие ниже среднего. Мало кто мог выдержать более 100 километров в день. А тем, кому надо было быстрее, предлагались «скоровозы» — обычные телеги, груженые различным скарбом. Стоило несколько дороже, но зато путь проходил почти без остановок. Петербургское шоссе тоже получило твердое покрытие, его расширили, по бокам проложили грунтовые дороги. По этому поводу даже был издан специальный Императорский указ от 1834 года «О приведении в лучший вид пространства между Тверским в Москву въездом и парком Петровского дворца». Площадь Тверской заставы (район Тверской заставы на пересечении Камер-Коллежского вала и Тверской-Ямской) стала, выражаясь современным языком, обрастать инфраструктурой. 
В Капитализм наступал во всем своем великолепии и ужасе. В 1861 году отменили крепостное право. Хозяйственные угодья обитателей Ямской слободы, что лежали между Земляным валом и Тверской заставой, вдруг стали их частной собственностью. И далеко не все сумели распорядиться ей по-хозяйски. Веселая и разгульная слободская жизнь требовала жертв. Многие стали продавать свои «угодья», а вырученные деньги шли пропивать в близлежащие кабаки. Жизнь в слободе пошла разгульная. Но что немцу смерть, то русскому — благо. Земля освобождались от старомосковских фавел, на смену жителям трущоб пришли инвесторы. Так появились сохранившиеся и по сей день улицы Ямского поля. Деловые люди честно пытались превратить Ямскую слободу в промышленную зону. В В 1855 неподалеку от табачного производства возвел свою кондитерскую фабрику французский предприниматель Адольф Сиу. Странная фамилия для француза, не правда ли? А ведь так (Сиу) называлось кочевое племя американских индейцев. 
Свой бизнес А. Сиу начал всего с одного магазина. Но уже к началу XX века торговому дому «А. Сиу и Ко» принадлежали фирменные торговые точки в Москве, Петербурге, Киеве, Варшаве...
В 1917 году специальным декретом Ленина производство было национализировано и переименовано сообразно моменту. Фабрика и по сей день гордо носит название «Большевик», что, впрочем, не мешает ей быть частью крупной транснациональной компании «Крафт Фудс». Более того, памятник вождю мирового пролетариата благополучно стоит на территории завода. Так пересеклись дороги капитализма и коммунизма.В начале XX века эта местность обзавелась еще одним промышленным гигантом — «Императорским самолетостроительным заводом», основанным немцем Юлием Александровичем Меллером. Правда, через некоторое время название сменилось на менее претенциозное — фабрика «Дукс». Для испытания авиатехники на окраине Ходынского поля было сооружено несколько ангаров и организовано летное поле. На этом заводе в 1909 году построили и испытали первый в Москве аэроплан. Причем, к 1918 году, вплоть до национализации, предприятие выпускало уже 22 типа самолетов, в том числе последний на тот момент писк авиационной моды — гидропланы. В первые годы Великой Отечественной войны большая часть предприятия была эвакуирована в Иркутск. Но, тем не менее, в Москве производство не останавливалось. На заводе строились известные самолеты ЛаГГ-3, Ла-5 и Ла-7. Именно на них воевали легендарные советские асы, два Ивана — Кожедуб и Федоров. Правда, последний все-таки предпочитал самолеты «фирмы» Яковлева. Предприятие «Дукс» существует и по сей день. И даже получает регулярные заказы на производство ракет для истребителей МиГ-29. Однако, как ни старались городские власти и бизнес переделать разгульную Ямскую слободу в промзону, ничего не получилось. Более того, постепенно это место стало обрастать культурным бэкграундом. «Серебряный век» русской культуры стал «золотым веком» Москвы кабацкой, значительная часть которой собиралась в районе Ямской. Где-то здесь, близ Петровского парка, пил и дрался молодой Есенин. А на темных улицах и в неприветливых переулках местная шпана часто провожала алчным и боязливым взглядом мощную спину журналиста «Московских Новостей» и «краеведа», автора «Москвы и москвичей» Владимира Гиляровского. Любой московский босяк знал, что помимо физической силы, у него в правом кармане пиджака лежит веский аргумент для «делового разговора» в подворотне — тяжелый стальной кастет. 
...«Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»!«... Легендарный ресторан стал Меккой и Мединой столичной культурной элиты. Савва Морозов, Антон Чехов, Максим Горький, Федор Шаляпин — это далеко не полный перечень «легенд», что любили погулять в его стенах. А некоторые из перечисленных могли и спеть в сопровождении лучшего в России цыганского хора. Были тут места и подемократичней — «Стрельна», «Мавритания», «Эльдорадо». Равно как и транспорт подешевле: 1899 году в район Петровского парка стал ходить первый в Москве электрический трамвай. Ресторан «Яръ» был возрожден в начале Отдельного рассказа достойно учреждение, которое и дало название району — Московский ипподром. Беговая улица — ныне вторая по значимости после Ленинградского проспекта магистраль района. А в начале XIX века просто дорога через Ходынское поле, на котором проводились летние лошадиные бега. Ее тогда так и называли — «лошадиной» или «беговой». Согласно Сенатскому указу от 12 марта 1831 года, в южной части Ходынского поля было отведено 122 десятины земли под строительство Московского ипподрома. Открылся он 12 сентября 1834 года. В первый год на нем прошло всего два скаковых дня, по итогам которых, как писала газета «Московские ведомости», победителем была объявлена лошадь Ивана Соколова — Горностай. Такая непопулярность объясняется одним небезынтересным фактом: азартной игрой скачки в Москве стали только спустя 20 с лишним лет после открытия ипподрома. Секретарь Скакового общества М. Лазарев привез эту идею из-за границы, где на бегах играли уже давно и успешно. Нововведение прижилось, и уже осенью 1885 года на билет за один рубль выпал выигрыш 1 319 рублей. Целое состояние по тем временам! Но самая интересная и загадочная страница в истории ипподрома начинается в советские времена. В то время как все источники нетрудовых доходов, по мнению советской власти, такие, как казино, игорные дома, клубы, стадионы и даже церкви закрывались, — ипподром существовал. И тотализатор — тоже. 
Конечно, единственное азартное заведение страны отличалось завидной клиентурой. Играли поэты Маяковский и Асеев; актеры Яншин, Москвин и Тарханов; летчики Байдуков и Громов. На ипподроме доживал свои дни Василий Сталин. Видели в ложах и членов Политбюро. Но не это, скорее всего, объясняет его существование. Уничтожались и более значимые явления. Причина, должно быть, в одном: советский режим, несмотря на отрицание всего буржуазного и западного, все же стремился выглядеть цивилизованно, не вырываться из контекста мировой истории. Это было подсознательное желание, которое и привело в результате к краху режима. В те времена нужны были эстетические витрины. ВДНХ (ВСХВЗ) — как ретранслятор успехов социалистического строя и его «альтерэго» — Московский ипподром.Через века и расстояния все дороги сошлись в одной точке. Район Беговой появился как самостоятельная территориальная единица в 1992 году. Теперь это просто «место рядом с центром», с пробками, офисами и дорогой недвижимостью. Но побывав в нем, все равно хочется задать, быть может, риторический вопрос: «Беговой куда же мчишься ты? Дай ответ!». Молчит. Впрочем, этот вопрос задавали и раньше. Ответа до сих пор нет. Олег Колдаев |